Мысли с похмелья №1

Обычно, после обильных вчерашних возлияний, поутру имеешь три проблемы. Первая самая простая, легче всего выполнимая. Опорожнить мочевой пузырь. Тяжелее подняться, дойти, найти и вернуться туда, откуда вышел.
Вторая поправится. Задача сложнее, но иногда решается очень просто. Просто! Просто не влезло все вчера. Поэтому по-новому, поднялся, дошел, нашел, поправился, вернулся туда, откуда вышел.
А вот третья проблема для меня самая сложная. Одолевают мысли. Иногда местного масштаба, но иногда они обретают и глобальность. Сегодня мысли мои о нашей стране, о нашем народе.
Куда мы идем? Куда мы катимся? Куда смотрят там наверху, на нас, в низу? Как не могут не они, и как не можем понять мы, впереди нас тупик.
А почему это только меня должна беспокоить судьба нашего народа и нашей страны? Доза «лекарства» способна управлять не только мыслями, но и кое-какими конечностями. Задам-ка, я сейчас задачку своему начальничку на выходной день.
Дотягиваюсь до телефона, набираю номер, гудки на том конце телефона, снимает трубку.
Извиняюсь перед ним, что потревожил, но задаю вопрос в лоб. Куда мы идем? А если идем не туда, то куда нам следует идти вместе с нашей страной?
Вот гад! Определил направление только мне на данный момент!!!

Трибуну люду №2

В футбол играют настоящие мужчины!
В песне вообще-то не так.
В песне поется: «В хоккей играют настоящие мужчины! Трус не играет в хоккей!»
И если даже ты не болельщик, стоит посмотреть всего два матча, хоккейный и футбольный, что бы понять. Песня права. И к футболистам он никакого отношения не имеет. Хоккеиста со льда уносят, и ты понимаешь, что на площадку он больше не вернется. Ежели же уносят футболиста, ты понимаешь, пару пшиков из баллончика, пару массажных движений, и он уже бутсами землю роет. Рвется в бой. Нет, бывают, конечно и очень серьезные травмы, типа всем известного эпизода с Ларсеном, или даже трагические, вроде смерти вратаря Перхуна. Честь им и слава. А Перхуну еще и земля пухом.
Но неприятно, когда двухметровые мужики, валятся от тычка снопами, корчатся после него, словно после ранения разрывной пулей, безжизненно продавливают носилки, и все это лишь для того, что бы на них пшикнули. Может быть, это они показывают простолюдинам, что их баснословные гонорары оправданы еще и этим? Не только игрой. А нам, дурням, хочется в первую очередь наслаждаться игрой.

Задача.

Надо добавлять! Состояние неопределенное. Уже не трезв. Но еще не пьян.
Поднимаю бутылку, скашиваю глаза на ее содержимое.
Стоп!!!
Где-то читал, что если человек, наливая, приценивается к остаткам спиртного в емкости, то бишь, в оставшемся количестве, это уже алкоголизм. Значит я уже алкоголик. Не верю. Не может этого быть. Да пошли вы все с вашими определениями. Я просто хочу выпить.
Беру стакан, наливаю больше половины. Выпиваю, заедаю кусочком лимона, ум буравит предыдущая мысль. Неужто дошел, докатился. Бутылка стоит на столе, передо мною, глаза невольно оценивают ее содержимое. Тьфу ты черт! Натыкаюсь взглядом на стакан.
Стоп!!!
Где-то читал, что алкоголики большими дозами не пьют, растягивают, так сказать удовольствие. А я наперстками не употребляю. Только граненным, только стаканом, хоть и не полным, но иногда и по рубчик наворачиваю. Значит один – один. Значит в разности ноль. Вот так-то. И без комментариев. До звания алкоголика мне еще надо попотеть.
Наливаю следующую дозу. Выпиваю, кусочком огурчика заедаю водку.
Стоп!!!
Где-то читал, пьянка в одного, признак алкоголизма…
Для решения этой задачи одной бутылки не хватило, на каждый аргумент, находился контраргумент. Но даже после двух бутылок я этой задачи не решил. Беда!!!

Мнения.

Друг вернулся из заграницы. Ну не друг. Скажем знакомый.
Удивительно, ему не понравилось. Всего один плюс на все поездку. Говорил он. Бесплатная выпивка. А так. Жрачка никакая. Безвкусно все даже фрукты и овощи, хоть и всего навалом, наесться невозможно. Кроме того после приемы пищи пучит живот, проблемы с калом. Жарища, духотища, пылища. Море? Море ничего, да купаться тяжело, глубина метрах в двухстах от берега, пока дойдешь, что бы поплавать, устанешь, и желание пропадает, плавать. Дно не поймешь какое, вроде и песок но и камней навалом. И все острые. Три раза в море заходил, три раза ноги ранил. В бассейне плескались. А в нем народу постоянно до чертиков. Залезешь, потолкаешься и обратно. Охолонулся и то счастье. Вот так. В город не выйди, заблудишься. Ларьки и магазины вокруг, одними сувенирами набиты. Тьфу! Вот тебе и туристический центр. Чинсгаут. Больше ни ногой.
Удивительно, его жена была восхищена. Стол, прямо для меня. Говорила она. Сидела все время только на овощах и фруктах. За девять дней похудела на полкило. А там много и не сьешь. В горло не лезет. Солнышко. Жарко. Бассейн. Купайся, не хочу. В бассейне вода теплая. Со многими познакомилась. Массаж, фитнес, аэробика. Магазины завалены косметикой. И косметика неплохая. Тряпки не дорогие. Накупили прилично. Один минус. Дринки чертовы. Поутру пробежится по барам, к обеду хорошо накачается. Но все равно, на следующий год обязательно. Как же это хорошо, проснулась, не о чем с утра не думай, майку шорты и на воздух. Одним словом Чинсгаут. Хрен с ними с дринками, и не дорого, и неплохо.
На вкус и цвет, как говорится. Сколько людей, столько и мнений.

Новые заботы.

Так по-моему, говорят «горсад», в других местах называют — «парк культуры».
— Это в тебе филолог заговорил. Но, честно говоря, и в других городах слыхал слово «горсад».
Пена медленно оседала в кружках.
Между тем на улице становилось все оживленнее; чаше стали кредит заходить в деревянный дом напротив и выходить оттуда какие-то люди, подъезжая кто на машине, кто на подводе, а еще больше подходили пешком. А трое, позабыв про все на свете, сыщик вспоминали войну; ушли-уплыли далеко от здешних забот, витали в краях, где прошла в грохоте боев их юность...

Три яйца.

Достаем из холодильника три яйца.
Одно из них варим в крутую. Другое варим всмятку. Третье оставляем сырым.
Берем большой граненый стакан. Большой, с довеском в верху. Называемый народом «губастый». Разбиваем туда яйцо сырое, выливаем, то есть содержимое сырого яйца. Разбиваем макушку яйца, сваренного всмятку. С какой стороны бить. Почитайте Джонотана Свифта. Осторожно, чайной ложкой выгребаем его содержимое, и то же в тот же стакан. Размешиваем. Очищаем третье яйцо, сваренное в крутую, очищаем полностью. Режим его мелко ножом, мельчим, как только можем. Все это собираем в тот же стакан. Теперь можно добавить соли. Но прежде чем добавить, посмотрите внимательно на содержимое стакана. Если глаз не режет, добавляйте соль и пробуйте. Если не понравилось, смело выбрасывайте полученную массу в помойное ведро. Не стоит тратиться еще и на соль.
Зачем все это? Тем кому понравилось, могут занести рецепт себе в избранное. Тем, кто выбросил полученную субстанцию, утешьтесь тем, что и отрицательный результат от опыта, то же результат. Но если сварить еще полведра бульона…

Бомба.

Дофрин Дофрон был неправ!
Дофрон мне друг, но истина дороже!
Хотя друг и через чур громко сказано, но…
В гости приезжал, водку вместе пили, в баньке парились, на рыбалку ходили, и даже подрались немного. Пития на брудершафт для полного букета не хватило, и вызова девочек для отдыха телесного. Пьяница из него никакой, после ста грамм водки носом из тарелки щи хлебал. В баньку в плавках, в парилку в шапке, и полторы минуты на нижней полке, и это при температуре-то всего в сто три градуса. Водичку ему щупать надо было, как для детей, купая их, ее щупают, локотком. На рыбалке до речки сам не дошел, пол пути нести его пришлось, потому, как сто грамм по дороге принял, обратно вообще всю дорогу несли, там и пятидесяти грамм хватило. А драку принял за дружеский шлепок по плечу, от которого полетел в кювет, и матерясь час из него выбирался. Какие там еще девчонки. После ста граммов и наших девок, ему точно пришлось бы неотложку вызывать. Не хватало еще его в самолет, при отъезде домой в гипсе отправлять.
Но…
Дофрин Дофрон был неправ!
Дофрон мне друг, но истина дороже!
На прощанье он сказал. Пития на брудершафт не получилось, получился разговор на брудершафт.
- Россия, это не Верхняя Вольта с атомной бомбой! Это атомная бомба! Взрыватель, который уже запущен. Придет время и рванет! Рванет так, что мало не покажется! Взрывная волна до Антарктиды докатится!
Может быть и бомба! Только вот взрывателя пока не видно. То ли не родился еще, то ли не вырос еще, то ли не оперился еще, то ли не определился еще.
Ждемс!!!???

Террикон женской страсти.

Как говорится, в такой день хороший хозяин жену на улицу не выгонит. Холодный, пронизывающий ветер. Тоскливый, мелкий, надоедливый дождь. Поздняя осень. Выходной день.
Но… Надо. Я выхожу на улицу. Сажусь в автобус. Еду.
Дело сделано. Теперь обратно. Домой. В тепло и уют.
- Гена!
Оборачиваюсь. Левка Комешик. Старый давний знакомый. Останавливаюсь.
- Дело есть. У меня тут одни знакомые котел газовый новый купили. Нашли работяг, те старый срезали, а новый не подключили. Такой холод. Мерзнут. Помочь надо. Деньга есть.
- Лев, ну на фиг. Домой поеду. Делов навалом.
- Да хвати тебе. Че, лишняя копейка помешает.
- Инструмент, сварка?
- Все там на месте! Я же тебе говорю. Работяги пришли, срезали и пропали. А весь инструмент и оборудование на месте оставили.
Я ломаюсь, но соглашаюсь. Дело калымщика боится. От Левки помощник хреновый, ключ подать, трубу подержать. Он кормит хозяев баснями, участливо подмигивает мне, но даже руки после работы моет чисто за компанию. Я закончил, выхожу на улицу, под дождь, жду напарника. Левка проводит расчет с хозяевами. Выбегает, мы идем в сторону остановки. Меня же ждут дома дела.
Проходим мимо магазина. Левка останавливается. Смотрит вопросительно. В Левкинах жилах гремучая смесь. Отец еврей, мать хохлушка. (Прошу мне поверить, очень уважительно отношусь, как к евреям, так и к украинцам. Среди них масса очень хороших знакомых. Просто не удержался.) Он понимает, что процент его лишь дилерский, который он уничтожит здесь же, у магазина, с первым попавшимся. Обмывая калым вместе со мною, выгоднее. Кто ж там его процент считать будет? Он почти уже разведен, а у меня семья. Мне надо домой. Но Комешик хоть и хитроват, но не жаден, отзывчив, Не раз выручал меня. Не хочу его обижать. Киваю в ответ. Левка в магазине, я жмусь к стене дома. Левка выходит не один. С ним Бугай. Прозванный так за внушительный размер мужского достоинства. Бугай, Серега Сомов, работящий, но запойный, раз в три, четыре, пять месяцев, дает разгрузку своему организму и нервной системе. Разгрузку своей нервной системе. На недельку, не больше. Он уже разведен. Но блюдет себя. Чист и ухожен с виду.
- Чего по закалкам ютиться. Пойдем к Сереге домой. Он один. И закуска есть. Не покупать. Бугай уже похмелен, но до вчерашней дозы еще не добрал. А опохмеляться меньшим выпитого ранее количеством спиртного, не опохмелка, мучение.
Приходим к новому собутыльнику домой.Дом, есть дом, не одорирующее алкоголем кафе. Не заметно, что он живет один. Старая, в доисторическом двухэтажном доме квартира чиста. Нет горы грязной посуды в раковине, нет окурков на полу, нет склада стеклотары. В холодильнике кусок колбасы, кусочек сыра, банка рыбных консервов, огурцы, помидоры. На газовой плите картошка, тушенная с мясом. На стол накрывают. Мы садимся. Бугай рюмками не пьет. Пара стаканов и он тяжелыми шагами поднимается по деревянной лестнице наверх. Лестница устало скрипит под его весом. Квартирка старая. Но очень неплоха по своему содержанию. Она в двух уровнях. Отдельный вход, внизу большая прихожая, она же кухня, она же гостиная. Три двери. Туалет, ванная комната и небольшая спальня. Наверху спальня побольше. В нее и направился Серега. Его дозы нанесли значительный ущерб нашим запасам спиртного, полчаса и Левка собирается в магазин. Ушел. Я забавляю себя помидором.
Левка вернулся быстро, но не один. Слышны женские голоса. Вместе с ним нас осчастливливают своим присутствием две дамы. Одна поменьше, другая повыше. Обе молоды, симпатичны, но лица их не свежи. По крайней мере сегодня они уже целовались с рюмкой.
- Гулять, так гулять! Как тебе женское общество?
Я хмурюсь сердцем, но выдавливаю радостную улыбку. Гулять так гулять, это значит денег домой от своей работы я уже не принесу. Но маховик пьянки запущен, и не в моих силах его остановить.
Та, что поменьше жмется к Левке, повыше садится поближе ко мне. Полчаса паре напротив хватило для того, что бы продолжение их общения было перенесено в маленькую спальню внизу. Пока наши компаньоны заняты, общаюсь с другой дамой. Ее глаза наглы и блудливы. Вроде и пьян прилично. Но, честное слово, не тянет. Организм в норме, а душа против. Что-то в ней не чистого, в смысле тела. Ни запах, ни одежда, ни общий вид. Что? Сам не знаю. Но что-то меня отталкивает именно нечистоплотностью. Левка с подругой уже за столом. Комешик отчаянно мне мигает. Я равнодушен к его знакам.
- Ты чего? – шепчет мне на ухо он.
- Не хочу!
Вторая женщина, не получая знаков мужского внимания раскисает. Левка машет рукой и бежит по лестнице на второй этаж. Спускаются уже двое. Вид Бугая не импозантен. Но громкие кряки и хрипы из ванной комнаты, пять минут, вода и мыло придают его лицу достойный вид. Он с нами за столом. Отвергнутая мною женщина переключается на Серегу. Тот теперь не пьт стаканами, цедит из рюмки. Я немного уже плыву, возвращает меня к действительности громкие стоны и крики из маленькой комнаты. Нам, потерявшим девственность в комнатах общежитий и зачавшим детей в блочных хрущевках, такие выражения восторга в дикость. Шумоизоляция в них на уровне общежития имени монаха Бертольда Шварца. Но уж, видимо, задел Серега все доступные ему струны женского интимного инструмента.
Я просто бессмысленно накачиваю себя водкой.
Из спальни возвращаются Бугай с дамой. Садятся за стол рядом. Дама жмется к плечу своего недавнего партнера. Она немного растрепана, покраснела, даже похорошела. То ли действительно похорошела, то ли я уже перепил, но я теперь завидую Сереге и ругаю себя за брезгливость. Бугай снова подвигает к себе стакан. Женщина, то ли от нежности, то ли от благодарности теснее жмется к Сомову, гладит того по голове, целует, пришептывая.
- Милый мой! Хороший мой! Где же ты раньше был! Где же ты был столько времени.
Сомов опрокидывает в себя стакан. Не грубо отодвигает от себя женщину. Хрустя огурцом, просто отвечает.
- Где был – где был! На втором этаже был!

Альтернатива.

Прошли времена, когда русский язык был популярен в других странах мира. Честно сказать, если он и был популярен, то лишь в станах социалистического лагеря. С его распадом, интерес к русскому языку устремился к нулю. Но экономическая ситуация в России более-менее стабилизировалась, появилась возможность заработать неплохие деньги на территории нашей страны. Буржуины начали осваивать потихоньку наши рынки.
Уильям Стокхаккер, руководитель филиала крупной американской фирмы, работающего в России. Он и его семья, а это, кроме жены, еще и семилетний сын, по девять месяцев в году живут Москве. Жена домохозяйка, как у нас сказали бы. Сын бездельник. Уильям симпатизирует россиянам, хочет, что бы хотя бы сын выучил русский язык. Сын старается, но обучение идет тяжело. Ну не получается.
Вечер. Вечерний чай. Семья в полном сборе.
Отец интересуется успехами в обучении сына. Задает пару вопросов. Сын плывет. Затем выдвигает идею.
- Папа, давай усыновим грудного русского мальчика? Сейчас многие американцы так поступают.
- Это еще зачем!
- Так он вырастит, и мне с ним проще будет язык изучать.
- А почему же тогда сразу не взять взрослого мальчика?
- Ну, вот еще! Что бы он лупил меня?

Выставка.

Яркие, разноцветные картины. В глазах рябит. Никогда не был ни в галереях живописи, не на выставках картин. Кручу петухом головой вокруг. Словно своих кур от посторонних соперников остерегаю. Сосредоточится, не могу. Брошу взгляд на одну, тут же глаза на другую перепрыгивают. Все вокруг охают, ахают, а я ничего понять не могу. Торчу здесь зайцем в рыбном магазине.
Ну что я хуже других, что ли? Вещество, что ли у меня в мозгах не серое, а серобуромалиновое? Или глаза у меня лишь под женские прелести заточены? Надо собраться. Надо все-таки сосредоточится. Выбираю ту, что в этом зале побольше, подхожу поближе. Вроде, как вода внизу, вроде как море с волнами, только почему-то семи цветов. Словно радуга по всей ее плоскости отразилась. А радуги вверху не видно. Наверное, в кадре не уместилась. Веду глазами по картине.
Во!
Ботинок.
Плывет по волнам, аки челн. Деревянный, что ли. Посмотрел бы я, как художник настоящий ботинок в плаванье запустит, да еще каши просящий. Елки-моталки, да еще под парусом.
Чудно!
Поднимаю глаза выше.
Чайка? Вроде, как бы она. Однако же рога то почему? Дьявол? Демон? Сказка что ли?
Глаза устали. Я зашел за колону. Достал из кармана флягу с коньяком. Не обращая внимания на окружающих, ополовинил ее. Курнуть бы сейчас для полного счастья. Почему на выставках курить нельзя? Но и без сигареты глаза начали проясняться.
Я снова подошел к картине. Ну вот! Теперь все понятно! Радуга на море, это не радуга, то танкер нефтью отрыгнул. Ботинок наверняка на мели стоит. Парус к нему дети для смеха пристроили. А демон не демон, а чайка, вернее, чайк. Только ему его чайка рога наставила.
Правильно все-таки говорят. Без стакана не разберешь!

Паллосеура.

Приснилась мне во сне Паллосеура. Все так во сне складно было. Все, вреде бы, неплохо получалось. Проснулся, и все забыл. Что такое Палосеура, кто такая, или кто такой Паллосеура, не помню. Даже эпизодика в памяти не запечатлелось.
Мылся в душе, мучительно вспоминал. Бесполезно. Залезло в голову это слово, покоя не дает.
Позавтракал без аппетита.
Выхожу из квартиры. Показалось, что по телевизору что-то об этом упомянули. Мигом возвращаюсь. У телевизора мама.
- Мама, что сейчас по телеку говорили?
- А я слушала? Чего они там говорят! Небось про кризис опять талдычат.
- А ты не слышала, кто такая Паллосеура?
- Полусурова? Не слышала. Евгению Викторовну Сурову знаю, а вот эту… нет, не слышала.
День не клеился. Спасибо работы сегодня было немного. Кое-как дождался окончания рабочего дня. Засевшее в мозгах слово, или имя не давало покоя. У коллег не спрашивал. Их всего-то трое. У Светки можно получить консультации по всем видам диет, чаев для похудения, и всего подобного. Егор дока по гаджетам. Спроси о чем-нибудь, считай к концу рабочего дня проклянешь и его и гаджеты. Сергей Георгиевич знает многое, но что бы вызвать его на разговор, надо минимум грамм триста. Но не в рабочее же время, и не во вторник же.
Еду домой. Интернет – кафе! Как же я не подумал!? Бегу, сажусь, ищу. Вот те на! Несколько футбольных клубов в Финляндии! Ну не футбол же мне снился!? Я его терпеть не могу! А тут воспоминания нежные. Футбол и нежность? Бред! Сижу в задумчивости. Листаю страницы. А пошли вы все! Скачиваю солистку группы «Биксы» топлес, пишу внизу – Палоссеура, распечатываю, кладу в карман. Слава богу успокоился. Распечатку через два дня выкинул, про Паллосеуру забыл.
Приснилась мне во сне Феанаплоски…

Француз из Оглоблино.

Господи! Лето закончилось! Лето всегда пролетает быстро! Но не так же быстро, почти мгновенно! Я еще даже искупаться не успел! И вот, осталось всего три дня. И лето закончится! Словно его и не было!
- Француз! Где у тебя здесь пепельница?
Ну вот, и осень закончилась! Хочешь, не хочешь, а пора Пушкина уходит! Земля желта от листвы! Неделя, максимум две, и морозы дадут о себе знать. Пора доставать теплые вещи. Как же быстро оно пролетело!
- Француз! У тебя в холодильнике голяк?
Зима раскисла! Значит скоро ей каюк! Вот и еще одна зима позади! Я почему-то годы отлистываю в своей жизни зимами. Зима прошла, значит, и еще один год пережил. Скоро стает весь снег, а я толком даже ни разу его и не потоптал! Даже хруста его не слышал!
- Француз! Тебя долго ждать?
Господи, как же хорошо! Как же хороша весна! Жаль, что быстро пролетела! Даже не заметил! Словно вчера уснул зимой, а сегодня проснулся уже лето! Да что это такое! Где все? Почему все приходит, проходит и уходит, не замечая меня? Или это я не замечаю!?
- Француз! Ты когда тару уберешь?
Да, действительно, пора. Гора пустых бутылок уже мешает войти в кухню. Еще немного и ими надо будет заполнять ванную комнату. Чего сейчас на дворе? Лето ли? Осень ли? Уже не интересно! Кореша с пузырем, это дело! Все остальное муть!
***
- Ты слышал, Француз откинулся!?
- Сколько не пить!
- Не верится! Я позавчера у него был, выпили, а он все на природу хотел, искупаться хотел, в ноябре! Видимо, уже тронулся немного! Земля ему пухом! Неплохой мужик был, хоть и спился, а жалко!