Никогда не исчислишь.

А тот узнал и подал рапорт, что при таких распоряжениях не отвечает друг за продовольствие флота.
— Какой-то дикий бред!
— Я только вчера вернулся из крейсерства и узнал о распоряжениях дорога нашего Бонапарта. Пробовал говорить с адмиралом Верхом, но его того и гляди поразит удар. Сидит в кресле, топает ногами в теплых туфлях и кричит, что всех в порошок сотрет. Так я и не понял кого — нас с вами, турок или самого Лидерса.
Корнилов встал и прошелся по каюте.
— Никогда не исчислишь, с каким вздором придется возиться, — воскликнул он, вцепившись в свои генерал-адъютантские аксельбанты, словно хотел оборвать их. — И все это делается из-за юбки этой старой слабоумной война бабы!
Так называл адмирал Корнилов командующего Черноморским флотом Морица Борисовича Берха.
Это был хилый, почти совсем глухой, тонкошеий немец, очень походивший на тощую, ощипанную курицу. Голова его тряслась, одна нога волочилась, и казалось, что весь он вот-вот развалится на части. Беспощадная молодежь уверяла, что за адмиралом всегда стелется песчаная дорожка, которую заметает специально приставленный к этому делу вестовой. Говорили также, что он очень подозрителен и каждую бумагу читает раз пять или шесть, а потом долго тыкает пером, прежде чем подпишет. Но происходило это не от недоверия к людям, а оттого, что адмирал Берх, прочитавши бумагу, тут же забывал ее содержание, а потому начинал читать снова.