Террикон женской страсти.

Как говорится, в такой день хороший хозяин жену на улицу не выгонит. Холодный, пронизывающий ветер. Тоскливый, мелкий, надоедливый дождь. Поздняя осень. Выходной день.
Но… Надо. Я выхожу на улицу. Сажусь в автобус. Еду.
Дело сделано. Теперь обратно. Домой. В тепло и уют.
- Гена!
Оборачиваюсь. Левка Комешик. Старый давний знакомый. Останавливаюсь.
- Дело есть. У меня тут одни знакомые котел газовый новый купили. Нашли работяг, те старый срезали, а новый не подключили. Такой холод. Мерзнут. Помочь надо. Деньга есть.
- Лев, ну на фиг. Домой поеду. Делов навалом.
- Да хвати тебе. Че, лишняя копейка помешает.
- Инструмент, сварка?
- Все там на месте! Я же тебе говорю. Работяги пришли, срезали и пропали. А весь инструмент и оборудование на месте оставили.
Я ломаюсь, но соглашаюсь. Дело калымщика боится. От Левки помощник хреновый, ключ подать, трубу подержать. Он кормит хозяев баснями, участливо подмигивает мне, но даже руки после работы моет чисто за компанию. Я закончил, выхожу на улицу, под дождь, жду напарника. Левка проводит расчет с хозяевами. Выбегает, мы идем в сторону остановки. Меня же ждут дома дела.
Проходим мимо магазина. Левка останавливается. Смотрит вопросительно. В Левкинах жилах гремучая смесь. Отец еврей, мать хохлушка. (Прошу мне поверить, очень уважительно отношусь, как к евреям, так и к украинцам. Среди них масса очень хороших знакомых. Просто не удержался.) Он понимает, что процент его лишь дилерский, который он уничтожит здесь же, у магазина, с первым попавшимся. Обмывая калым вместе со мною, выгоднее. Кто ж там его процент считать будет? Он почти уже разведен, а у меня семья. Мне надо домой. Но Комешик хоть и хитроват, но не жаден, отзывчив, Не раз выручал меня. Не хочу его обижать. Киваю в ответ. Левка в магазине, я жмусь к стене дома. Левка выходит не один. С ним Бугай. Прозванный так за внушительный размер мужского достоинства. Бугай, Серега Сомов, работящий, но запойный, раз в три, четыре, пять месяцев, дает разгрузку своему организму и нервной системе. Разгрузку своей нервной системе. На недельку, не больше. Он уже разведен. Но блюдет себя. Чист и ухожен с виду.
- Чего по закалкам ютиться. Пойдем к Сереге домой. Он один. И закуска есть. Не покупать. Бугай уже похмелен, но до вчерашней дозы еще не добрал. А опохмеляться меньшим выпитого ранее количеством спиртного, не опохмелка, мучение.
Приходим к новому собутыльнику домой.Дом, есть дом, не одорирующее алкоголем кафе. Не заметно, что он живет один. Старая, в доисторическом двухэтажном доме квартира чиста. Нет горы грязной посуды в раковине, нет окурков на полу, нет склада стеклотары. В холодильнике кусок колбасы, кусочек сыра, банка рыбных консервов, огурцы, помидоры. На газовой плите картошка, тушенная с мясом. На стол накрывают. Мы садимся. Бугай рюмками не пьет. Пара стаканов и он тяжелыми шагами поднимается по деревянной лестнице наверх. Лестница устало скрипит под его весом. Квартирка старая. Но очень неплоха по своему содержанию. Она в двух уровнях. Отдельный вход, внизу большая прихожая, она же кухня, она же гостиная. Три двери. Туалет, ванная комната и небольшая спальня. Наверху спальня побольше. В нее и направился Серега. Его дозы нанесли значительный ущерб нашим запасам спиртного, полчаса и Левка собирается в магазин. Ушел. Я забавляю себя помидором.
Левка вернулся быстро, но не один. Слышны женские голоса. Вместе с ним нас осчастливливают своим присутствием две дамы. Одна поменьше, другая повыше. Обе молоды, симпатичны, но лица их не свежи. По крайней мере сегодня они уже целовались с рюмкой.
- Гулять, так гулять! Как тебе женское общество?
Я хмурюсь сердцем, но выдавливаю радостную улыбку. Гулять так гулять, это значит денег домой от своей работы я уже не принесу. Но маховик пьянки запущен, и не в моих силах его остановить.
Та, что поменьше жмется к Левке, повыше садится поближе ко мне. Полчаса паре напротив хватило для того, что бы продолжение их общения было перенесено в маленькую спальню внизу. Пока наши компаньоны заняты, общаюсь с другой дамой. Ее глаза наглы и блудливы. Вроде и пьян прилично. Но, честное слово, не тянет. Организм в норме, а душа против. Что-то в ней не чистого, в смысле тела. Ни запах, ни одежда, ни общий вид. Что? Сам не знаю. Но что-то меня отталкивает именно нечистоплотностью. Левка с подругой уже за столом. Комешик отчаянно мне мигает. Я равнодушен к его знакам.
- Ты чего? – шепчет мне на ухо он.
- Не хочу!
Вторая женщина, не получая знаков мужского внимания раскисает. Левка машет рукой и бежит по лестнице на второй этаж. Спускаются уже двое. Вид Бугая не импозантен. Но громкие кряки и хрипы из ванной комнаты, пять минут, вода и мыло придают его лицу достойный вид. Он с нами за столом. Отвергнутая мною женщина переключается на Серегу. Тот теперь не пьт стаканами, цедит из рюмки. Я немного уже плыву, возвращает меня к действительности громкие стоны и крики из маленькой комнаты. Нам, потерявшим девственность в комнатах общежитий и зачавшим детей в блочных хрущевках, такие выражения восторга в дикость. Шумоизоляция в них на уровне общежития имени монаха Бертольда Шварца. Но уж, видимо, задел Серега все доступные ему струны женского интимного инструмента.
Я просто бессмысленно накачиваю себя водкой.
Из спальни возвращаются Бугай с дамой. Садятся за стол рядом. Дама жмется к плечу своего недавнего партнера. Она немного растрепана, покраснела, даже похорошела. То ли действительно похорошела, то ли я уже перепил, но я теперь завидую Сереге и ругаю себя за брезгливость. Бугай снова подвигает к себе стакан. Женщина, то ли от нежности, то ли от благодарности теснее жмется к Сомову, гладит того по голове, целует, пришептывая.
- Милый мой! Хороший мой! Где же ты раньше был! Где же ты был столько времени.
Сомов опрокидывает в себя стакан. Не грубо отодвигает от себя женщину. Хрустя огурцом, просто отвечает.
- Где был – где был! На втором этаже был!